ВЗГЛЯД С ОБОИХ СТОРОН
«Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей,
Только помню, что стены с обоями.
Помню, Клавка была и подруга при ней,
Целовался на кухне с обоими».
Да уж, с такими песнями Владимир Высоцкий ЕГЭ бы не сдал.
Но утешением для него является то, что родовое разграничение в непрямых падежах (не именительном и не винительном) у слова «оба/обе», то есть разграничение «обоих — обеих» и т. д., не имеет объективных оснований в истории русского языка.
Формы «обоихъ», «обоимъ» и т. д. являлись в прошлом падежными формами сло́ва «обои» (не «оба»). У этих форм были варианты «обѣихъ», «обѣимъ» и т. д., но это было свободное варьирование, оно не было связано с родом определяемого слова, ср. примеры из памятников Московской Руси: «во обоих градех», но также «со обоих сторон здержати крѣпко»; «и ударил тем молотом из обеих рук», но также «а поверх тех обеих мест».
Слово же «оба/обѣ» имело падежные формы двойственного числа (Р.—М. «обою», Д.—Т. «обѣма»), которые тоже никак не отражали родовых различий.
Как показала Мария Владимировна Шульга, современное родовое разграничение «обоих/обеих» в непрямых падежах стало результатом многоступенчатого умствования грамматистов.
В начале XVII века Мелетий Смотрицкий, составляя церковнославянскую грамматику, в соответствии с общим принципом нормализованного церковнославянского языка дифференцировать как можно больше форм, решил, что в падежных формах двойственного числа сло́ва «оба/обѣ» надо провести последовательное родовое разграничение. Для этого он ввел недостающие (они выделены) формы: муж. и ср. «оба», «обοю», «ОБΟМА» — жен. «обѣ», «ОБѢЮ», «обѣма», — но они не имели никакой опоры в древней грамматике и почти никакой в узусе (очень редко встречалась форма «обѣю» вместо правильного «обοю»).
Грамматисты XVIII века В. Е. Адодуров, М. В. Ломоносов, А. А. Барсов, составляя первые грамматики уже собственно живого русского языка, решили совместить в одной парадигме начальные формы «оба», «обѣ» (это формы двойственного числа) и формы косвенных падежей сло́ва «обои» (это формы множественного числа).
Пусть так, но этого ученым было мало. Видимо, под влиянием авторитета грамматики Смотрицкого они решили и в этой новой сконструированной парадигме провести родовое разграничение в непрямых падежах, то есть распространили на парадигму множественного числа тот принцип, который Смотрицкий обнаружил в своей голове и применил к парадигме двойственного числа.
Это разграничение не имело достаточных оснований в узусе XVIII века, так как формы «обоих/обеих» и т. д., как и прежде, относительно свободно варьировались безотносительно рода определяемого слова, ср. примеры из текстов XVIII века: «взял с собой обоих своих братьев» и одновременно «послужила причиной большого в обоих столицах траура»; «с обеих сторон красивый лес» и одновременно «стоящий обеими ногами на обеих концах плотин».
Стремление к устранению такого свободного варьирования объяснимо, но с равным основанием можно было бы кодифицировать только один ряд форм: «обоих», «обоим» и т. д. по образцу ближайших по смыслу слов — «два», «две», но только «двух», «двум», «двумя» (как и в случае с «двое» — только «двоих», «двоим», «двоими»).
Так или иначе, возникла современная парадигма — «оба/обе», «обоих/обеих», «обоим/обеим», «обоими/обеими» — уникальная для современного русского языка, ибо в нем нет больше родоизменяемых слов (прилагательных, местоимений, причастий, числительных), которые имели бы разные родовые формы в непрямых падежах множественного числа.
В грамматиках первой половины XIX века это разграничение было закреплено, вызывая недоумение некоторых ученых. М. В. Шульга приводит две соответствующие цитаты: «Неизвестно, кому из грамматистов вздумалось женское склонение отличить от мужского и провести женский именительный падеж “обе” по всем падежам вопреки здравому смыслу и всякой грамматической аналогии» (Г. П. Павский); «Употребление различия “обоих, обеих” ... кажется нам совершенно ложным и неуместным» (К. С. Аксаков).
В результате мы получили новый, восходящий к отвлеченному умозрению монаха Мелетия, способ отличать грамотных людей от неграмотных. С точки зрения истории русского языка в нем не много смысла, но для ЕГЭ вполне подходит.